Еще с первых страниц автор убеждает нас, что мира больше нет — но текст ни в коем случае не строится на штампах постапокалипсиса.

Прозвища вместо имен у едва ли не половины героев — очень говорящая деталь, наводит на мысли о притче, об аллегоричности характеров. Только вот в притче не уделяется столько внимания психологии.

А ведь роман в первую очередь адресован тем, кто хотел бы читать о судьбах людей. Фраза «интересно понаблюдать» — цитата из издательской аннотации — кажется мне в этом смысле ключевой. Мы буквально подглядываем за личными и общими катастрофами, приведшими героев в пансионат. Герои Я. Дубинянской очень разные, они все родом из своего прошлого, и, честно говоря, реальность пансионата в их жизнях никакой роли не играет — уже не играет. Самые мощные события для них уже произошли — там, в прошлом, «в прошедшем времени», а пляжная общинка эвакуированных — нечто вроде чистилища, где «стреляет» некая деталь биографии. Отсюда и некоторая плоскость героев (Беременная и особенно — Михаил). Если говорить терминами литературоведения, то пансионатная действительность для индивидуальных сюжетных линий представляется чем-то вроде постпозиции: уже рвануло кульминационное напряжение, уже началось некое подобие развязки, — но у романа есть еще свой сюжет. Героев действительно много, но в данном случае именно они — своего рода позвонки романного хребта. Они, а не действие.

Мир образца до катастрофы выписан очень интересный. Сложная система социальных институтов, общество победивших «нечитателей», почти платоновская мечта об отделении детей от родителей — вылавливать по крупицам такую информацию более чем увлекательно.

На мой взгляд, в романе есть два действительно неудачных решения: это размещение истории Ирины после поселения героев в пансионат и вторая интерлюдия. В первом случае история дается слишком обыденная, она сбивает намеченную интригу, не давая взамен почти ничего для картины мира (упомянуты лишь детские питомники и развод как норма жизни — слишком мало для поддержания интереса). Замечу, что, переступив через этот этап, я больше нигде таких провалов в действии не заметил — так что если вас разочарует это решение так же, как и меня, — не спешите бросать чтение. У автора есть еще немало тузов в рукаве.

Ну а вторая интерлюдия попросту неудобна для чтения, хотя в общем понятно, почему Я. Дубинянская сделала так, а не иначе. Но конспирологическая линия и без того слишком тонка, слишком трудноуловима, чтобы делать ее неудобной.

Роман насыщен эмоционально: отыскать в нем жизненную драму себе по вкусу не так уж сложно. Предполагаю, что линии некоторых героев (их поведение, манеры, личная драма) могут раздражать, но, наверное, предвидя такой эффект, Я. Дубинянская надолго не сосредотачивает внимание на отдельных героях — по-моему, очень удачное решение.

Еще одна интересная штука — финал произведения: сложный, неоднозначный, неодноплановый финал. Но если в течение романа было «интересно наблюдать», то в конце «интересно подумать». Я. Дубинянская вполне ясно рассказывает, что произошло, а вот почему именно так — решать, наверное, все-таки читателю.

В итоге «Пансионат» — это роман-предчувствие. Не предупреждение, я так думаю, а все-таки предчувствие: смутное, временами слабо подкрепленное логикой. Мы живем, не замечая, что нас постоянно готовят к катастрофам, и предчувствие неотвратимого становится частью нас.

Хотя, если задуматься, предупреждение в идейном смысле тоже есть: нельзя ставить эксперименты над людьми. Ничего предсказуемого из этого не получается.

reprinted from Дормиенс